Фред Миллер во
время поездки в Англию к родственникам влюбился в свою «маленькую
английскую кузину». Они поженились, купили дом в курортном городке Торки
на берегу Ла-Манша и родили двоих детей. Вскоре на свет появился и третий
ребенок – девочка. Ей дали имя Агата Мария Кларисса Миллер.
Агату
считали девочкой не слишком сообразительной.
Это, разумеется, никак не
влияло на количество родительской любви. Просто мама и папа вынуждены были
констатировать: в отличие от брата Монти и сестры Мэдж — живых,
энергичных, никогда не лезущих за словом в карман, — маленькая Агата
только и делала, что терялась, смущалась и запиналась.
Не блистала она
и в учебе. Впрочем, в ту пору (Агата Кристи родилась в 1890 году) учеба
для девочки представлялась понятием вполне абстрактным, и даже посещать
школу не было никакой необходимости. Барышень с малолетства готовили
исключительно к удачному замужеству, и набор «наук» был соответственный:
рукоделие, музыка, танцы. Однако письму внимание уделялось и тогда: удачно
ответить на галантное послание будущего кавалера — не шутка. Так вот,
писала Агата чудовищно. И до самого конца своих дней, став уже великой
писательницей, то и дело допускала грубые грамматические ошибки.
А уж
игры у нее были и вовсе странные. Агата совершенно игнорировала игрушки,
на которые не скупились родители, часами катая по садовым дорожкам
старенький обруч. Однажды, понаблюдав за девочкой повнимательнее, няня с
удивлением обнаружила, что Агата, оставаясь в одиночестве, беспрерывно
разговаривает сама с собой. То есть даже не с собой, а с несуществующими
собеседниками. Дома она вела долгие беседы с какими-то котятами, а в саду
здоровалась с деревьями и расспрашивала их о происшествиях минувшей
ночи...
Маленькая Агата обожала слушать истории приезжавших из колоний
родственников и тайно мечтала увидеть весь мир своими глазами. Но дома ее
готовили к другой роли – роли добропорядочной жены: учили искусству
угождать мужу и хорошо стряпать.
Мать Агаты считала, что детям нельзя
позволять читать, пока им не исполнится восемь лет. Но с самого раннего
детства маленькая Агата проявляла повышенный интерес к
«буковкам-закорючкам». В один прекрасный день гувернантка обратилась к
матери четырехлетней малышки со словами: «Боюсь, мэм, мисс Агата уже умеет
читать». Это была катастрофа!
Настольной книгой Агаты стала «Алиса в
стране чудес» Льюиса Кэрролла. А первый услышанный ею детектив – «Голубой
карбункул» Артура Конана Дойла – рассказала маленькой Агате ее сестра
Мэджи. Как потом вспоминала Агата, именно тогда «в каком-то уголке моего
мозга, где рождаются темы для книг, появилась мысль: «Когда-нибудь я сама
напишу детективный роман». Впоследствии именно со стиля Конана Дойла
училась писать свои детективные рассказы писательница Агата Кристи.
Вот что интересно: с самого раннего детства и до глубокой старости ей
снился один и тот же человек, которого она никогда в жизни не видела. Про
себя она называла его Человек с пистолетом или Человек-убийца - последнее
не слишком, впрочем, обоснованно, потому что он никого так и не убил. Но
на семейном чаепитии или на веселом пикнике она внезапно ощущала
присутствие того, кто не должен там быть. И ужаснее всего было, когда в
Человека-убийцу превращался горячо любимый человек. "Ты поднимаешь глаза,
чтобы взглянуть маме в лицо, ты знаешь наверняка, что это мама, и вдруг...
натыкаешься на пристальный взгляд блекло-голубых глаз, и из рукава платья
- о ужас! - высовывается отвратительный обрубок". Она просыпалась, плакала
и боялась спать дальше. "Мисс Агате сегодня опять снился ее Человек с
пистолетом", - сообщала за завтраком няня Нэнни.
Это было тем более
странным, что воздух, в котором Агата Мэри Кларисса Миллер росла, был
буквально пропитан любовью. Папа любил маму (и Агату, и ее брата Монти, и
ее сестру Мэдж), мама любила папу (и Агату, и Монти, и Мэдж), и обе бабули
любили папу и маму (и Агату, и Монти, и конечно же, Мэдж!). И, как
вспоминала потом Агата, в ее детстве не было ни одного невыполненного
обещания. (Многие ли бывшие дети могут похвастать этим?)
Мама вышивала
на пяльцах. Папа ходил в клуб. Жизнь казалась несокрушимо спокойной.
Картину полной и безоговорочной любви завершали монументальная фигура няни
и верткая фигурка йоркширского терьера Тони. Когда ей его подарили, она
долго не могла прийти в себя от головокружительного счастья. Внешне это
выразилось очень странно: Агата посмотрела на лохматого щенка размером с
варежку и... убежала.
- Может быть, мы несколько поторопились,
Кларисса? - озаботился папа. - По-моему, она ему вовсе не рада!
- Нет,
Фредерик. Погоди, все образуется, - мудро заметила мама.
А Агата,
закрывшись в туалете, прижимала ладошки к плавящимся щекам и шептала, как
заклинание: "У меня есть собака. Настоящая живая собака. Моя собака". Уже
в пять лет она прекрасно отдавала себе отчет, что хорошие английские
девочки прячут свои сильные эмоции от посторонних глаз. Только еще не
понимала, где именно они их прячут, и потому туалет показался ей самым
подходящим местом.
Она была очень впечатлительной, очень. Стоило маме
в очередной раз увлечься чем-нибудь (а мама постоянно чем-то увлекалась,
то каким-нибудь новым философским учением, то новой религией, или вдруг
новое течение в искусстве поглощало ее с головой), и Агате начинало
казаться, что во всем огромном их имении Эшфилд, во всем городе Торки, во
всей Англии и, может быть, даже во всем мире она не нужна никому.
Но
об этих ее опасениях, как правило, тоже никто не догадывался - кроме,
может быть, Нэнни. Чопорная по-английски няня являла собой незыблемость
всего сущего. В отличие от мамы, ни разу не повторившей Агате одну и ту же
сказку, нянин репертуар из шести вечерних историй никогда не менялся,
единственным чтением на ночь была Библия. Нэнни обычно одним своим
присутствием успокаивала подопечную. Но, как выяснилось, нянино могущество
все же имело границы.
Однажды, гуляя с Нэнни, они случайно забрели во
владения соседа-арендатора. Заметив непрошеных гостей и не разобравшись,
кто это, он в ярости крикнул:
- Я вас живьем сожру! Сварю в кипятке!
Лицо у него было обезображенное от гнева, перекошенное, и сам он
показался четырехлетней малышке страшным людоедом. Она онемела от ужаса.
И, пока няня доходчиво объясняла, что дядя совершенно не собирался делать
этого на самом деле, Агата воочию видела, как в пасти злодея исчезает
сначала она сама, а вслед за ней большая любимая Нэнни. И три дня Агата не
разговаривала. Просто не говорила ни слова и все.
Когда Нэнни была
вынуждена от них уехать, Агата запаниковала: в мире образовалась огромная,
зияющая пустота. Папа, как всегда, в отъезде. Мама, как на грех, чем-то
увлечена. Агата нашла отдушину в общении с прислугой. Особенно подружилась
с кухаркой Джейн, ибо внешне та была очень похожа на Нэнни - такая же
спокойная, величественная, с огромным бюстом и необъятными бедрами. К тому
же она готовила очень вкусный пудинг. С тех пор еда стала для нее
удовольствием и утешением. И с завидным постоянством она всю жизнь ела все
те же блюда, что и в детстве, и меньше всего на свете любила какие бы то
ни было перемены. Отъезд любимой няни убедил ее: все, что меняется,
меняется к худшему. И нет потери больней, чем потеря любимого человека.
Дальнейшая жизнь подтвердила: да, это так, но избежать этого невозможно.
Приблизительно в это же время она впервые сформулировала то, что стало
лейтмотивом всей ее жизни. Однажды возмущенные родители спросили, почему
Агата не сказала им, что служанка, перед тем как подать суп, пробовала его
прямо из супницы.
- Я просто не хотела делиться этой информацией, -
невозмутимо ответил пятилетний ангелочек.
...Да, и конечно, еще у нее
оставались бабушки. Обе они вдовствовали, носили траур и запомнились ей
как "толстые дамы в черном". Особенно она любила ездить в Ивлинг, к
бабушке Маргарет: ее огромный дом - заставленный мебелью, забитый
всяческой снедью, с комодами, переполненными отрезами роскошных тканей, -
объединял всю семью. (Когда журналисты спросили у Агаты Кристи, кто же
все-таки является прототипами ее героев, она ответила: "Я просто
перебирала старые вещи и нашла бабушкину театральную сумочку. Я вытряхнула
оттуда крошки сладких сухариков, два пенни и полуистлевший лоскуток
шелковых кружев - вот вам и мисс Марпл".)
Там, в Ивлинге, происходили
непременные воскресные ланчи, там она играла с бабушкой. Еще она любила
играть с бабушкиной кроватью. Эта кровать из красного дерева с балдахином
легко превращалась в трон восточной принцессы. Попугай становился
мудрейшим визирем, а толстый породистый кот - принцем несказанной красоты.
Когда на каникулы из школы приезжала Мэдж, они устраивали настоящие
представления, а перед сном, на ночь, играли в "Старшую Сестру".
- Я
не просто твоя сестра, я твоя Старшая Сестра, и я пришла за тобой! -
замогильным голосом выводила Мэдж и тянула к замирающей от сладкого ужаса
Агате руки.
Мэдж мастерски перевоплощалась в привидение и в воскресшую
утопленницу. Особенно ей удавалась роль изуверски убитой пару веков назад
красотки.
Но Мэдж приезжала крайне редко. А брат Монти вообще навещал
дом раз в год. Сама же Агата ходила в школу ровно две недели и из всего
образовательного процесса ярче всего запомнила концерт, на котором она
должна была выступить как лучшая ученица по классу фортепьяно. Ей было
десять лет. Она ужасно нервничала, даже просила отменить ее номер. Выйдя
на сцену, увидела публику - и окаменела. Не могла пошевелить ни рукой, ни
ногой, и со сцены ее пришлось выносить в буквальном смысле этого слова.
Вечером у нее поднялась температура, сутки лихорадило, и она навсегда
усвоила, что публичные выступления не ее стезя.
А вообще ее
образованием никто целенаправленно не занимался. Иногда бабуля прерывала
свои эпистолярные занятия, чтобы "порисовать" с ней буквы. (Писание
"художественных" писем было передающимся по наследству хобби.) А после
завтрака отец занимался с ней арифметикой и развлекал ее логическими
играми-головоломками, что доставляло ей наибольшее удовольствие. Книги с
шарадами, ребусами, криптограммами... Она забавлялась тем, что
манипулировала буквами и цифрами, создавая свои коды и шифры.
Правда,
папа часто "прогуливал" уроки, потому что уезжал. И со временем все чаще и
чаще. "У папы проблемы", - говорила ей мать. Она стала понимать, что такое
"проблемы": это когда папы долго нет, мама пытается экономить, а ею,
Агатой, никто особенно не интересуется.
Ее детство кончилось, когда
внезапно скончался ее отец. Агате тогда было всего 11 лет, но она поняла,
что теперь их жизнь переменится. Рассчитывать выйти замуж за богатого
мужчину было недостаточно, требовалось что-то делать самой.
Мать стала
готовить Агату к карьере профессиональной пианистки. Но вскоре оказалось,
что, несмотря на прекрасный музыкальный слух, Агата никогда не сможет
выступать перед публикой: очень нервную, ее перед концертами охватывала
ужасная дрожь. Тогда решили сделать из Агаты певицу. Мать отправила ее
учиться петь в Париж, но и этот план не удался, так как для пения голос у
Агаты был слишком слабым. Много лет спустя, уже в 60-летнем возрасте,
Агата Кристи признавалась, что всю жизнь мечтала быть оперной певицей.
Смерть мужа потрясла и совершенно переменила Клариссу. Она казалась
совершенно опустошенной, почти невменяемой, и Агата стала бояться, что
маму переедет трамвай или что та умрет ночью. Агата на цыпочках подходила
к двери маминой спальни, чтобы удостовериться, что та дышит.
Конечно,
их просто захлестнули финансовые проблемы. А между тем приближался
возраст, когда юную девушку нужно было выводить в свет. Врач настойчиво
советовал Клариссе Миллер сменить обстановку и климат. Они отправились в
Египет. Это было кстати: жизнь в колониях была дешевле, а разница в
доходах не так заметна. Свой первый "сезон" в обществе Агата провела в
Каире. Молодые офицеры, археологи и ученые-ориенталисты не могли не
обратить внимания на эрудированную, улыбчивую, грациозную, но ужасно
стеснительную девушку. Игры в гольф и крокет, выезды на пикник, неспешные
беседы в клубе... И, конечно же, балы! На одном из них Агата познакомилась
с веселым кавалером, который, приведя ее к матери после танца, заметил:
"Вот ваша дочь. Она уже научилась прекрасно танцевать. Теперь хорошо бы
научить ее и говорить".
Она безропотно принимала ухаживания и
чувствовала себя посетительницей огромного магазина, которая пришла
совершенно не представляя, что же купить, а что-то обязательно нужно
выбрать. Она никогда не умела проявлять свои симпатии! Еще в четыре года,
влюбившись в друга своего брата, голубоглазого юношу по имени Филипп,
гостившего в Эшфилде, она пускалась наутек при одном его приближении. А за
столом решительно от него отворачивалась. И мама тогда заметила, что, даже
если Филипп решительно не нравится Агате, все равно она должна быть
вежливой. Не нравится! Да она просто умирала от любви.
Источник информации: журналы "Домовой" No.4, апрель 2000;
«Сумбур» 11 марта 2003 года; «7 Дней»
На
главную |
